"Сердце, которое мы не знаем: История важнейших открытий и будущее лечения сердечно-сосудистых заболеваний" — уже вторая книга Хайдера Варрайча, переведенная на русский язык за последние полгода. В первой, "Современной смерти", он рассуждал о прогрессе в медицине и возникающих этических проблемах, а тут пишет о том, из-за чего в наши дни жизнь заканчивается чаще всего.
Варрайч в красках рассказывает о пациентах, и книга не похожа на медицинский справочник. Один случай упомянут и в приведенном отрывке. Также в тексте говорится о южноафриканском хирурге Кристиане Барнарде, который первым трансплантировал сердце от человека человеку, и американцах Дентоне Кули и Майкле Дебейки: это они враждовали до глубокой старости и помирились всего за несколько месяцев до смерти Дебейки в возрасте 99 лет.
У сердца при всех его чудесных свойствах есть своя ахиллесова пята: сердечная мышца очень плохо регенерирует. Единожды поврежденное сердце практически неспособно к восстановлению. Поэтому, хотя существуют препараты и процедуры, которые предотвращают возможное ухудшение работы сердца, поврежденному сердцу уже особо ничем не поможешь. Некоторым пациентам, конечно, может помочь пересадка сердца, но и тут возникает немало своих трудностей. Пациенты с трансплантатом должны принимать особые лекарства, подавляющие иммунную систему. Эти препараты не позволяют иммунной системе отторгать чужое сердце. Но, поскольку они ослабляют иммунитет, человек становится очень уязвимым для инфекций, как самых распространенных, так и очень редких. При этом такие лекарства нужно принимать методично, без малейших перебоев, долгие-долгие годы, поскольку без них последствия могут быть ужасными.
С тех пор как Питеру пересадили сердце, прошло уже немало лет. Он прожил с новым органом так долго, что достиг состояния, которого можно только пожелать всем людям с тяжелым заболеванием: счастливого забвения. С того самого момента, как шесть лет назад ему пересадили чужое сердце, Питер ни разу не возвращался в больницу. Он выполнял все необходимые назначения — и по всем признакам можно было сказать, что из своей беды он вышел победителем.
Поэтому, когда он поступил к нам с жалобой на то, что в последние несколько недель ему становится все труднее и труднее дышать, я был озадачен. Я спросил его, изменилось ли что-то в его жизни, и он ответил, что ничего такого ему на ум не приходит. Я спросил, принимает ли он свои иммуносупрессивные препараты, и он сказал, что да. При этом выглядел он вполне неплохо, но я уже знал, что с пациентами с трансплантатом надо быть внимательнее: их физиология настолько отлична от нормальной, что они часто не демонстрируют те признаки и симптомы, на которые обычно опираются врачи при постановке диагноза. Порой они даже не чувствуют боли при инфаркте, потому что у них пересечены сердечные нервы. Несколько недель назад ему сделали плановое УЗИ, судя по которому сердце работало нормально, но я решил перепроверить. И как только на нашем аппарате появились первые изображения, стало ясно, что о нормальной работе можно забыть: сердце Питера едва двигалось. Не было никаких сомнений, что его организм отторгает трансплантат.
Тогда я повернулся к Питеру и спросил его с более явным беспокойством в голосе, принимает ли он свои лекарства. И он признался, что последние несколько недель он их не принимал. Он сказал, что не мог их себе позволить.
"Простите", — повторял он снова и снова, хотя я пытался убедить его, что он ни в чем не виноват.
Я дал ему лошадиную дозу стероидов, чтобы быстро задавить его иммунную систему, но от этого, казалось, стало только хуже. Мы подсоединили его к аппарату, который отфильтровывал из его системы все агрессивные антитела, проснувшиеся в отсутствие защитного поля иммуносупрессивных лекарств, чтобы они перестали отторгать трансплантат. Но все усилия были тщетны: вскоре у Питера пропал пульс, его сердце перестало биться, и спустя час сердечно-легочной реанимации, всего через несколько часов после того, как он поступил в больницу, он скончался.
Хотя пережить операцию пересадки сердца и жить потом с донорским органом само по себе большое испытание, лишь малой доле пациентов, которым требуется трансплантация, удается в принципе дойти до этой стадии: большинству трансплантатов не хватает. И неудивительно, что по мере развития технологий, когда появились диализ, который поддерживает умирающие почки, и механическая вентиляция для больных легких, идеалом в сознании многих стало не донорское сердце, а еще лучший вариант — сердце, лишенное всех недостатков недолговечного живого органа. Так родилась идея полностью искусственного сердца.
Космическая эра возвеличила творения рук человеческих, а не природы. Ракеты вознесли людей выше неба и на Луну (наступит день, когда их смогут отправить и дальше), туда, где раньше обитали лишь бессмертные боги. Спроектированные людьми объекты смогли выдержать воздействие сил, которые бы в одно мгновение расплющили человеческое тело, и позволили нам выполнять невообразимые ранее задачи, например преодолевать звуковой барьер.
Вместе с тем трансплантация сердца развеяла тот мистический ореол, который всегда окружал этот орган. Она доказала, что это лишь насос — и ничего больше. Никакое это не вместилище души, не древнее хранилище человеческих эмоций, а просто мотор, и значит, можно спокойно взять с полки новый и поставить на место прежнего.
После того как малоизвестный южноафриканский хирург выиграл гонку на звание первого, кто провел трансплантацию сердца, перед кардиохирургией встала еще более высокая, еще более амбициозная цель. "Честно говоря, я сожалел о том, что не стал первым, — написал хирург из Хьюстона Дентон Кули. — Достижение Барнарда стало моим личным "Спутником". Через несколько дней после триумфа Барнарда Кули прислал ему телеграмму: "Поздравляю с вашим первым трансплантатом, Крис. Скоро я заявлю о своей первой сотне". Кули начал тоже заниматься пересадкой сердца, но он понимал, что шанс стать первым уже упущен. И потому был готов на все, чтобы стать первым хирургом, пересадившим человеку искусственное сердце. Даже если для этого придется украсть экспериментальное приспособление у своего соперника.
Однажды адвокат спросил на суде у Дентона Кули, лучший ли он кардиохирург в мире.
— Да, — ответил Кули.
— А вам не кажется, что это несколько нескромно?
— Возможно, — сказал Кули. — Но не забывайте, что я под присягой.
У других было о нем такое же впечатление. В своей автобиографии Кристиан Барнард поделился своими воспоминаниями о том, как стал свидетелем работы Кули: "Более красивой операции я в своей жизни не видел… Она текла, как полноводная река: неторопливо, без явной суеты, но ни на секунду не поворачивая вспять".
В 1969 г. Дентон Кули первым имплантировал человеку искусственное сердце. Но сам по себе этот факт не самая интересная часть истории.
Получив подготовку по хирургии в Университете Джонса Хопкинса, Кули вернулся в родной Хьюстон работать бок о бок с Майклом Дебейки, одним из самых известных хирургов своего времени. Дебейки стал одним из первых, кто провел в США коронарное шунтирование, а также одним из тех, кто впервые имплантировал вспомогательный левый желудочек, который помогает основной насосной камере сердца, но не заменяет его целиком. Дебейки считал, что будущее за ВЖУ (вспомогательное желудочковое устройство; вживляется для нагнетания крови в аорту — прим. ТАСС), которое обеспечивает сердцу частичную поддержку, а не за искусственным органом, который заменил бы собой сердце пациента. Работая совместно, Дебейки и Кули сделали несколько новых разработок, в том числе изобрели новые процедуры для устранения повреждений аорты и усовершенствовали аппараты искусственного кровообращения, которые обеспечивают кровообращение, пока идет операция на остановленном сердце. Однако со временем их отношения ухудшались, пока не достигли критической точки. В 1960 г. Кули покинул команду Дебейки и перешел в соседнюю больницу — тогда-то между ними и разгорелось их эпическое соперничество, которое продлилось несколько десятков лет. На обложку журнала Time, где позднее была опубликована эта история, была вынесена такая цитата из заявления больничного руководства: "Дентону надоело быть на вторых ролях".
Кули был под большим впечатлением от космической гонки и находил параллели между собственными устремлениями и чаяниями астронавтов и инженеров. В своих мемуарах он процитировал астронавта Юджина Сернана: "Одним из сходств между [первыми людьми на Луне и кардиохирургами] была сама природа исследуемых нами территорий: Луна была "почти что мифической областью" и давно служила религиозным и романтическим символом, а человеческое сердце, в свою очередь, традиционно считалось вместилищем души и эмоций".
Отчасти Кули подстегивала и геополитика — как и в космической гонке, так и здесь советские хирурги имели преимущество над американцами: к примеру, они опередили Дебейки в проведении первого коронарного шунтирования современными методами, а также имели значительный опыт по имплантации механических сердечных насосов собакам. "Это прозвучит несколько высокомерно, — сказал Кули в одном интервью, — но я не хотел, чтобы русские нас и здесь обошли, как было со "Спутником".
Впрочем, кажется, что Кули соревновался с Дебейки не меньше, чем с советскими кардиохирургами. Хотя Кули провел множество операций на сердце, Дебейки уже подошел гораздо ближе к внедрению полностью искусственного сердца. Он получил от Национальных институтов здравоохранения грант и создал за его счет экспериментальное сердце из пластика и искусственного трансплантационного материала, который до него также никто еще не использовал.
Кули хотел заполучить свой "Спутник" и видел, что для этого надо обставить и советских специалистов, и Дебейки. Поэтому, сговорившись с ассистентом Дебейки, он "изъял" одно из его искусственных сердец из его лаборатории. Дебейки ни разу не имплантировал свое устройство человеку, потому что обширные опыты на животных показали, что оно не слишком хорошо работает. Но Кули это не остановило. "В то время я считал себя самым опытным кардиохирургом в мире, тут не было никаких сомнений, — рассказал он в видеоинтервью. — Мне не нужно было практиковаться на сворах собак и кошек в лаборатории Бэйлора [Бэйлорского медицинского колледжа]".
Он нашел пациента, готового испытать судьбу, — 47-летнего Хэскелла Карпа из Иллинойса, который специально приехал в Хьюстон в надежде, что Дентон Кули заменит ему три из четырех клапанов его крайне нездорового сердца. Кули сказал Карпу, что, если изначально запланированная операция не будет успешной, ему поставят полностью искусственное сердце, которое позволит дотянуть до того момента, когда появится доступный донорский орган. Карп знал, что станет первым пациентом, которому имплантируют искусственное сердце, но он был очень давно болен и не видел других возможностей.
Когда Карпа привезли в операционную, он уже был на пороге смерти, и, едва увидев перед собой его обнаженное сердце, Кули понял, что Карп точно не переживет операцию по замене клапанов. "Что лучше: дать пациенту умереть на операционном столе или попытаться спасти его жизнь любым способом? — написал Кули в своих мемуарах "100 000 сердец" (100,000 Hearts). — Я решил обратиться к нашему запасному плану".
Кули вырезал из груди Карпа его больное сердце и присоединил к сосудам пластиковый насос. Когда искусственное сердце включили и оно начало заполняться кровью, "мы со всей командой затаили дыхание, — написал Кули. — Мы испытали огромное облегчение, когда оно начало качать кровь почти как естественное сердце".
В отличие от многих, Кули относился к сердцу бесстрастно. "Сердце — это всего лишь насос, — сказал он в одном интервью, — это гораздо более простое устройство, чем печень и почки, которые выполняют в организме множество функций, в то время как у сердца всего одна функция — качать кровь и проталкивать ее по системе кровообращения". Сердце лишь прислужник мозга. "Если не стало мозга, сердце остается без работы, — сказал Кули на конференции в Южной Африке. — Тогда нужно найти ему новое место".
Карп прожил с механическим насосом всего три дня, после чего тот перестал работать, и тогда Кули трансплантировал пациенту живое сердце. Через 36 часов Карп умер. Кули резко критиковали и в Бэйлоре, и в Американской коллегии хирургов. "Он хотел обеспечить себе звание первого, кто имплантировал пациенту искусственное сердце, — позже сказал Дебейки в одном интервью. — Я никогда этого не понимал — по мне, это были просто непомерные амбиции". Однако Кули никогда не сожалел о своем решении использовать устройство и спустя десятки лет написал в своих мемуарах: "Я вижу глаза [Хэскелла Карпа], обрамленные темной оправой очков, которые он всегда носил, и вспоминаю ту веру и надежду, с которыми он относился ко мне и медицинской науке".
Дентон Кули умер в 2016 г., оставив после себя неоспоримо важное наследие: его работа повлекла за собой последовательные улучшения в сфере кардиохирургии и помогла повысить степень безопасности операций для пациентов всего мира. Незадолго до смерти он объяснил уникальность сердца следующим образом: "Сердце реально видишь за работой". В отличие от мозга, печени или почек, которые выполняют свои сложные задачи с бюрократической неприметностью, сердце — неугомонный труженик, каждое движение которого отдается эхом в организме, для которого оно бьется. Оно незамысловато, но своей харизмой превосходит все другие органы.
После кончины Кули все пошло наперекосяк: больница, которую Кули превратил в один из крупнейших центров трансплантации сердца в мире, недавно столкнулась с серьезными трудностями. Лежавшие там реципиенты трансплантатов сталкивались со столь негативными последствиями пересадки, что федеральное финансирование программы было отменено. Пересадка сердца — один из самых рискованных и масштабных проектов, за которые когда-либо брался род человеческий. Возможно, именно поэтому Кули так стремился разработать полностью искусственное сердце.
Но, к его огромному разочарованию, полностью искусственное сердце пока так и не стало частью нашей жизни. А вот то, на что делал ставку Дебейки, — частичная поддержка все еще самостоятельно работающего сердца человека при помощи вспомогательного желудочкового устройства (ВЖУ), — снискало огромную популярность.