Все новости
Как империализм повлиял на науку эпохи Просвещения? Отрывок из книги Джеймса Поскетта
Фрагменты новых книг

Как империализм повлиял на науку эпохи Просвещения? Отрывок из книги Джеймса Поскетта

Гравюра "Сэр Исаак Ньютон показывает зрителям оптический эксперимент в своей лаборатории", художника К. Лавери
© IMAGO/piemags via Reuters Connect
Издательство "Альпина Паблишер" выпускает книгу "Незападная история науки", в которой историк Джеймс Поскетт по-новому рассматривает развитие науки, отказавшись от европоцентричных идей ее становления. ТАСС публикует фрагмент о том, как империализм повлиял на развитие революционных научных идей эпохи Просвещения

С самых ранних лет людям в голову закладывается идея о том, что родина современной науки — Европа. При этом создается впечатление, что остальной мир не принимал участия в развитии научной мысли: кажется, что ученые Азии и Африки абсолютно ничего не делали вплоть до конца XX — начала XXI века. 

Джеймс Поскетт решил восстановить историческую справедливость и рассказать о том, какой вклад внесли забытые из-за колониальных и имперских амбиций неевропейские специалисты. Он досконально изучил историю науки и технологий, после чего облек свои знания в интересную, простую для восприятия и в некотором роде поучительную книгу "Незападная история науки. Открытия, о которых мы не знали". Теперь его работа доступна и на русском языке. ТАСС публикует фрагмент, в котором историк рассказывает о том, как в эпоху Просвещения переплелись рабство, имперские амбиции европейских держав и войны. 

Исаак Ньютон вкладывал деньги в работорговлю. В начале XVIII в. знаменитый английский математик приобрел акции Компании Южных морей на сумму более 20 000 фунтов стерлингов. По тем временам это была огромная сумма — около 2 млн фунтов по нынешнему курсу. Компания Южных морей, созданная в 1711 г., обещала выкупить гигантский государственный долг, накопленный за годы дорогостоящих войн с Францией и Испанией. Взамен же ей было дано исключительное право на торговлю с Южной Америкой — и это обещало вкладчикам огромную прибыль. Основным предметом торговли были люди. С 1713 по 1737 г. Компания Южных морей перевезла более 60 000 африканских рабов через Атлантический океан в испанские колонии, включая Новую Гранаду и Санто-Доминго.

В XVIII в. работорговля переживала пик: за эти 100 лет в Америку было доставлено более 6 млн африканцев. Эти мужчины и женщины были обречены на пожизненный тяжкий труд на плантациях в Карибском бассейне или на шахтах в Южной Америке, подвергаясь при этом жестокому насилию. Но Ньютон, как и большинство британцев, которые вкладывались в работорговлю, вряд ли задумывался о том, на что идут его деньги. Он жил в Лондоне и был крайне далек от чудовищных реалий рабства. Для Ньютона Компания Южных морей была всего лишь очередным финансовым активом (впрочем, в 1720 г., когда "пузырь Южных морей" лопнул, он остался с носом). Помимо этого, у него имелись акции Британской Ост-Индской компании, которая обладала монополией на торговлю с Азией, а также акции Банка Англии. Последние 30 лет своей жизни Ньютон служил директором Королевского монетного двора в Лондоне, надзирая за торговлей золотом и серебром с иностранными государствами.

Финансовые операции Ньютона наглядно отражают один аспект мира научных открытий в XVIII в., о котором часто забывают: это был еще и мир рабства, колониальной торговли и войн. Обычно Ньютона, как и большинство других ученых того времени, изображают гением-одиночкой. Нам рассказывают, что, уединенно работая в своей лаборатории в Кембриджском университете, Ньютон совершил ряд крупных научных прорывов. Ему ставят в заслугу открытие гравитации, создание математического анализа и формулировку законов движения. В 1687 г. Ньютон опубликовал свой монументальный труд "Математические начала натуральной философии" (более известный как "Начала"). В нем он представил детальное математическое изложение своих физических теорий, которые были основаны на идеях, рассмотренных нами в предыдущих главах. Тем самым Ньютон полностью покончил с философией древних, отказавшись от нее в пользу строго математического объяснения устройства Вселенной. Таким образом, именно от Ньютона и его "Начал" принято отсчитывать эпоху Просвещения. То была эпоха шведского натуралиста Карла Линнея, который разработал новый способ классификации растений и животных, и французского химика Антуана Лавуазье, переосмыслившего подход к изучению вещества. То была эпоха и великих философов — Джона Локка, исследователя работы разума, и Томаса Пейна, который впервые заговорил о "правах человека". То была эпоха рационализма.

Но эпоха Просвещения также была эпохой империй. На протяжении всего XVIII в. европейские державы яростно соперничали друг с другом за сферы влияния по ту сторону Атлантики, в Азии и Тихоокеанском регионе. Старые державы — империи Сонгай и Мин, империя Великих Моголов, Османская империя — потеряли былую мощь либо рухнули вовсе. Этот же период ознаменовался значительным ростом работорговли. То, что началось в сравнительно небольших масштабах еще в XVI в., быстро переросло в настоящую индустрию эксплуатации рабского труда. В 1750-х гг. через Атлантику ежегодно переправлялось более 50 000 африканских рабов. Таким образом, подъем европейских империй в XVIII в. стал ключевым моментом в мировой истории. Взглянув на этот подъем через призму глобальной истории, мы, как и в предыдущих главах, сможем лучше разобраться в истории науки этого периода.

В 1660 г. Карл II подписал две королевские хартии. Первая учредила новую национальную научную академию — Лондонское королевское общество, президентом которого позже стал Ньютон. Вторая — Компанию королевских предпринимателей, торгующих с Африкой, позже переименованную в Королевскую африканскую компанию. Это было еще одно коммерческое предприятие по торговле с Западной Африкой, причем под торговлей подразумевался в основном вывоз рабов. Состав этих двух учреждений заметно пересекался: около трети учредителей Королевской африканской компании были членами Королевского общества. Само Королевское общество вложило в компанию более 1000 фунтов стерлингов — из собственных средств. Многие члены общества были тесно связаны и с другими коммерческими и колониальными институтами... Словом, Ньютон со своими финансовыми делами не был чем-то из ряда вон выходящим. Джон Локк, избранный членом Королевского общества в 1668 г., владел акциями Королевской африканской компании, а Роберт Бойль, известный своими экспериментами с воздушным насосом, одно время служил директором Ост-Индской компании.

Эти связи были не только институциональными и финансовыми, но и интеллектуальными. В основе взглядов на науку европейских мыслителей того времени лежали имперские идеи. Пожалуй, наиболее явно это отражено в знаменитом трактате "Новый Органон" (1620) английского философа Фрэнсиса Бэкона, которого часто называют отцом эмпиризма. (Название трактата было отсылкой к "Органону" Аристотеля, работе, которую Бэкон стремился сбросить с пьедестала вместе с остальной античной философией.) "Рост наук", утверждал Бэкон, связан с "исследованием мира". Он проводил прямую параллель между научными и географическими открытиями:

"...Поэтому было бы постыдным для людей, если бы границы умственного мира оставались в тесных пределах того, что было открыто древними, тогда как в наши времена неизмеримо расширились и прояснились пределы материального мира, то есть земель, морей, звезд..."

Однако надо помнить, что Бэкон писал это в XVII в. и, следовательно, опирался на пример из колониального прошлого, рассмотренный нами в главе 1. Он имел в виду Испанскую империю в XV–XVI вв. Его видение науки было основано непосредственно на представлениях Севильской торговой палаты. Именно так и было задумано Королевское общество: как английский эквивалент испанских учреждений, созданных для централизованного сбора информации. Бэкон читал испанские отчеты об экспедициях в Новый Свет и перенес эти идеи — почти в неизменном виде — на организацию наук и научную деятельность. Он даже позаимствовал для фронтисписа к "Новому Органону" иллюстрацию из более ранней испанской книги по навигации, написанной космографом из Севильи. На гравюре изображен корабль, плывущий между мифическими Геркулесовыми столбами, которые в древности отмечали границы известного мира. В подписи к гравюре Бэкон привел цитату из Библии, которая перекликалась со словами Колумба, написанными за столетие до "Нового Органона": "Многие будут ходить туда и сюда в поисках истинного знания, и истинное знание умножится".

К началу XVIII в. связь между наукой и империями глубоко укоренилась. В этой главе мы рассмотрим, как государства, финансируя исследовательские экспедиции, способствовали развитию географии и других естественных наук. Без этих экспедиций Ньютон и его последователи вряд ли разрешили бы некоторые из фундаментальных вопросов, касавшихся природы Вселенной. В то же время прогресс в естественных науках непосредственно вел к важным практическим преимуществам, особенно в области геодезии и навигации, что, в свою очередь, позволяло европейским империям все дальше расширять свои территории. Итак, в этой главе мы рассмотрим новую историю науки эпохи Просвещения — историю не ученых-одиночек, которые исповедовали принципы разума, а скорее историю взаимосвязи науки XVIII в. с миром империй, рабства и войн. И начнем мы с Ньютона и его "Математических начал натуральной философии".

Отзыв ТАСС

Как связаны колонизация Нового Света и формирование новых методов познания? Открытия Коперника и расцвет Османской империи? Законы Ньютона и перуанские индейцы? Генетика и борьба США и СССР за влияние в Латинской Америке, Азии и на Ближнем востоке в период холодной войны? Джеймс Поскетт знает ответ. Он изящно разбивает миф о том, что родина современной науки — Европа, и доказывает, что ее развитие напрямую связано с глобальным культурным обменом. Книга понятно, просто и правдиво рассказывает историю становления человеческого знания, в которой есть рискованные приключения, неожиданные открытия и яркие персонажи.

Продолжение