С самых ранних лет людям в голову закладывается идея о том, что родина современной науки — Европа. При этом создается впечатление, что остальной мир не принимал участия в развитии научной мысли: кажется, что ученые Азии и Африки абсолютно ничего не делали вплоть до конца XX — начала XXI века.
Джеймс Поскетт решил восстановить историческую справедливость и рассказать о том, какой вклад внесли забытые из-за колониальных и имперских амбиций неевропейские специалисты. Он досконально изучил историю науки и технологий, после чего облек свои знания в интересную, простую для восприятия и в некотором роде поучительную книгу "Незападная история науки. Открытия, о которых мы не знали". Теперь его работа доступна и на русском языке. ТАСС публикует фрагмент, в котором историк рассказывает о том, как в эпоху Просвещения переплелись рабство, имперские амбиции европейских держав и войны.
Исаак Ньютон вкладывал деньги в работорговлю. В начале XVIII в. знаменитый английский математик приобрел акции Компании Южных морей на сумму более 20 000 фунтов стерлингов. По тем временам это была огромная сумма — около 2 млн фунтов по нынешнему курсу. Компания Южных морей, созданная в 1711 г., обещала выкупить гигантский государственный долг, накопленный за годы дорогостоящих войн с Францией и Испанией. Взамен же ей было дано исключительное право на торговлю с Южной Америкой — и это обещало вкладчикам огромную прибыль. Основным предметом торговли были люди. С 1713 по 1737 г. Компания Южных морей перевезла более 60 000 африканских рабов через Атлантический океан в испанские колонии, включая Новую Гранаду и Санто-Доминго.
В XVIII в. работорговля переживала пик: за эти 100 лет в Америку было доставлено более 6 млн африканцев. Эти мужчины и женщины были обречены на пожизненный тяжкий труд на плантациях в Карибском бассейне или на шахтах в Южной Америке, подвергаясь при этом жестокому насилию. Но Ньютон, как и большинство британцев, которые вкладывались в работорговлю, вряд ли задумывался о том, на что идут его деньги. Он жил в Лондоне и был крайне далек от чудовищных реалий рабства. Для Ньютона Компания Южных морей была всего лишь очередным финансовым активом (впрочем, в 1720 г., когда "пузырь Южных морей" лопнул, он остался с носом). Помимо этого, у него имелись акции Британской Ост-Индской компании, которая обладала монополией на торговлю с Азией, а также акции Банка Англии. Последние 30 лет своей жизни Ньютон служил директором Королевского монетного двора в Лондоне, надзирая за торговлей золотом и серебром с иностранными государствами.
Финансовые операции Ньютона наглядно отражают один аспект мира научных открытий в XVIII в., о котором часто забывают: это был еще и мир рабства, колониальной торговли и войн. Обычно Ньютона, как и большинство других ученых того времени, изображают гением-одиночкой. Нам рассказывают, что, уединенно работая в своей лаборатории в Кембриджском университете, Ньютон совершил ряд крупных научных прорывов. Ему ставят в заслугу открытие гравитации, создание математического анализа и формулировку законов движения. В 1687 г. Ньютон опубликовал свой монументальный труд "Математические начала натуральной философии" (более известный как "Начала"). В нем он представил детальное математическое изложение своих физических теорий, которые были основаны на идеях, рассмотренных нами в предыдущих главах. Тем самым Ньютон полностью покончил с философией древних, отказавшись от нее в пользу строго математического объяснения устройства Вселенной. Таким образом, именно от Ньютона и его "Начал" принято отсчитывать эпоху Просвещения. То была эпоха шведского натуралиста Карла Линнея, который разработал новый способ классификации растений и животных, и французского химика Антуана Лавуазье, переосмыслившего подход к изучению вещества. То была эпоха и великих философов — Джона Локка, исследователя работы разума, и Томаса Пейна, который впервые заговорил о "правах человека". То была эпоха рационализма.
Но эпоха Просвещения также была эпохой империй. На протяжении всего XVIII в. европейские державы яростно соперничали друг с другом за сферы влияния по ту сторону Атлантики, в Азии и Тихоокеанском регионе. Старые державы — империи Сонгай и Мин, империя Великих Моголов, Османская империя — потеряли былую мощь либо рухнули вовсе. Этот же период ознаменовался значительным ростом работорговли. То, что началось в сравнительно небольших масштабах еще в XVI в., быстро переросло в настоящую индустрию эксплуатации рабского труда. В 1750-х гг. через Атлантику ежегодно переправлялось более 50 000 африканских рабов. Таким образом, подъем европейских империй в XVIII в. стал ключевым моментом в мировой истории. Взглянув на этот подъем через призму глобальной истории, мы, как и в предыдущих главах, сможем лучше разобраться в истории науки этого периода.
В 1660 г. Карл II подписал две королевские хартии. Первая учредила новую национальную научную академию — Лондонское королевское общество, президентом которого позже стал Ньютон. Вторая — Компанию королевских предпринимателей, торгующих с Африкой, позже переименованную в Королевскую африканскую компанию. Это было еще одно коммерческое предприятие по торговле с Западной Африкой, причем под торговлей подразумевался в основном вывоз рабов. Состав этих двух учреждений заметно пересекался: около трети учредителей Королевской африканской компании были членами Королевского общества. Само Королевское общество вложило в компанию более 1000 фунтов стерлингов — из собственных средств. Многие члены общества были тесно связаны и с другими коммерческими и колониальными институтами... Словом, Ньютон со своими финансовыми делами не был чем-то из ряда вон выходящим. Джон Локк, избранный членом Королевского общества в 1668 г., владел акциями Королевской африканской компании, а Роберт Бойль, известный своими экспериментами с воздушным насосом, одно время служил директором Ост-Индской компании.
Эти связи были не только институциональными и финансовыми, но и интеллектуальными. В основе взглядов на науку европейских мыслителей того времени лежали имперские идеи. Пожалуй, наиболее явно это отражено в знаменитом трактате "Новый Органон" (1620) английского философа Фрэнсиса Бэкона, которого часто называют отцом эмпиризма. (Название трактата было отсылкой к "Органону" Аристотеля, работе, которую Бэкон стремился сбросить с пьедестала вместе с остальной античной философией.) "Рост наук", утверждал Бэкон, связан с "исследованием мира". Он проводил прямую параллель между научными и географическими открытиями:
"...Поэтому было бы постыдным для людей, если бы границы умственного мира оставались в тесных пределах того, что было открыто древними, тогда как в наши времена неизмеримо расширились и прояснились пределы материального мира, то есть земель, морей, звезд..."
Однако надо помнить, что Бэкон писал это в XVII в. и, следовательно, опирался на пример из колониального прошлого, рассмотренный нами в главе 1. Он имел в виду Испанскую империю в XV–XVI вв. Его видение науки было основано непосредственно на представлениях Севильской торговой палаты. Именно так и было задумано Королевское общество: как английский эквивалент испанских учреждений, созданных для централизованного сбора информации. Бэкон читал испанские отчеты об экспедициях в Новый Свет и перенес эти идеи — почти в неизменном виде — на организацию наук и научную деятельность. Он даже позаимствовал для фронтисписа к "Новому Органону" иллюстрацию из более ранней испанской книги по навигации, написанной космографом из Севильи. На гравюре изображен корабль, плывущий между мифическими Геркулесовыми столбами, которые в древности отмечали границы известного мира. В подписи к гравюре Бэкон привел цитату из Библии, которая перекликалась со словами Колумба, написанными за столетие до "Нового Органона": "Многие будут ходить туда и сюда в поисках истинного знания, и истинное знание умножится".
К началу XVIII в. связь между наукой и империями глубоко укоренилась. В этой главе мы рассмотрим, как государства, финансируя исследовательские экспедиции, способствовали развитию географии и других естественных наук. Без этих экспедиций Ньютон и его последователи вряд ли разрешили бы некоторые из фундаментальных вопросов, касавшихся природы Вселенной. В то же время прогресс в естественных науках непосредственно вел к важным практическим преимуществам, особенно в области геодезии и навигации, что, в свою очередь, позволяло европейским империям все дальше расширять свои территории. Итак, в этой главе мы рассмотрим новую историю науки эпохи Просвещения — историю не ученых-одиночек, которые исповедовали принципы разума, а скорее историю взаимосвязи науки XVIII в. с миром империй, рабства и войн. И начнем мы с Ньютона и его "Математических начал натуральной философии".
Как связаны колонизация Нового Света и формирование новых методов познания? Открытия Коперника и расцвет Османской империи? Законы Ньютона и перуанские индейцы? Генетика и борьба США и СССР за влияние в Латинской Америке, Азии и на Ближнем востоке в период холодной войны? Джеймс Поскетт знает ответ. Он изящно разбивает миф о том, что родина современной науки — Европа, и доказывает, что ее развитие напрямую связано с глобальным культурным обменом. Книга понятно, просто и правдиво рассказывает историю становления человеческого знания, в которой есть рискованные приключения, неожиданные открытия и яркие персонажи.
