Николас Кристакис прославился во второй половине 2000-х годов благодаря исследованиям ожирения. Вместе с социологом Джеймсом Фаулером он пришел к сенсационному выводу: лишний вес — заразная штука, но не в привычном смысле. Дело в том, что люди влияют друг на друга сильнее, чем можно подумать. Если в вашем окружении есть толстяки (или алкоголики, или спортсмены, или вегетарианцы), то при прочих равных вы с большей вероятностью станете таким же.
Другие ученые раскритиковали Кристакиса и Фаулера. Что, если мы просто выбираем людей, похожих на нас самих? Можно ли учесть все остальные факторы, влияющие на наши решения? Достаточно ли просто наблюдать за людьми в естественных условиях, чтобы прийти к неоспоримым выводам?
Вторая большая идея Кристакиса отчасти связана с первой. Поскольку люди живут вместе, за сотни тысяч лет естественный отбор оставил тех из нас, кто лучше уживается с другими, то есть обладает такими чертами, которые мы собирательно называем добротой. Временами эти рассуждения звучат так, будто их вырезали из "Интерстеллара" (впрочем, авторам этого фильма точно пригодились бы консультации социолога вроде Кристакиса, а не только физика Кипа Торна). Но мысль Кристакиса интересна уже хотя бы потому, что веками и ученые, и философы в основном были совсем другого, скептического мнения о природе человека. Вдобавок пусть его гипотеза остается спорной, все больше исследований говорят в ее пользу.
Вот что он сказал.
Объяснить людям влияние сетей социальных связей можно с помощью школьного курса химии. На уроках рассказывают, что углерод может принимать две формы: мягкого, темного графита и твердого, прозрачного алмаза. Из этого следуют два вывода. Во-первых, твердость, цвет, прозрачность — свойства не самих атомов углерода, а их скоплений. Во-вторых, свойства зависят от того, как вы эти атомы соедините друг с другом: так — получится графит, этак — алмаз. То же самое и с людьми.
Свяжи людей одним образом — они будут добрыми друг к другу, здоровыми, счастливыми, станут сотрудничать и придумывать. Но если взять их же, но связать по-другому — они будут несчастными, нездоровыми, не станут сотрудничать и придумывать. Важный урок заключается в том, что структура человеческих взаимодействий дает группе свойства, которых нет у отдельных людей и которыми можно управлять.
Где-то 13 лет назад мы [с коллегами по лаборатории] выяснили, что, стоит людей связать в сеть, они попадают под влияние друг друга. Интересно, что этот процесс не ограничен кругом [непосредственного] взаимодействия. Я могу повлиять на вас, а вы — на кого-то еще, то есть я могу повлиять на людей, с которыми сам незнаком.
Похожим образом люди давно думают о микробах, которые передаются от человека к человеку. Но оказалось, что это же применимо и к другим вещам, например, политическим взглядам, набору веса. Ваш вес зависит не только от ваших решений и поступков, даже не от решений и поступков друзей, то есть тех, кого вы знаете, а от решений и поступков друзей ваших друзей и друзей друзей ваших друзей. Для многих это оказалось сюрпризом.
Может быть, вы слышали об Эрике Хоффере. Он был портовым грузчиком, но также писателем и философом. Как-то раз Хоффер сказал: "По иронии, когда люди вольны делать что угодно, обычно они копируют друзей".
В своей новой книге Blueprint я говорю об эволюционных началах хорошего общества. Я думаю, ученые и простые люди слишком долго придавали значение только темным сторонам нашего эволюционного наследия: склонности к насилию, эгоизму, жестокости, лжи. Но в той же мере эволюция сделала нас хорошими, дав способность любить, дружить, сотрудничать, учить. Я считаю, что эти способности сильнее и значат больше.
Так и должно быть. Если бы каждый раз, подходя к другому, человек ему врал, просто плохо поступал или даже убивал, то проще было бы жить по одиночке. Но мы не такие — мы живем в группах. В книге я рассуждаю, что преимущества совместной жизни должны были перевешивать. Мне больше по душе Жан-Жак Руссо, а не Томас Гоббс (Гоббс считал, что до появления обществ и государств люди пребывали в состоянии войны всех против всех; Руссо его критиковал, утверждая, что в естественном состоянии люди, наоборот, не конфликтовали и были свободны, а испортили их как раз общество и институт собственности — прим. ТАСС).
Взять любовь: несмотря на поляризацию общества, войны и другие проблемы, мы умеем любить. Это очень редко встречается в животном царстве. Мы не просто спариваемся, а формируем сентиментальную связь с людьми, с которыми занимаемся сексом.
Мы делаем кое-что еще: дружим. Мы формируем долгосрочные союзы, не связанные с размножением, с другими представителями нашего вида, которые не приходятся нам родственниками. Такое очень редко встречается: у нас, некоторых видов приматов и китов, слонов. Дружба встречается в любом уголке мира, в каждом обществе. Естественный отбор, эволюция сделали нас такими. Эта способность появилась, чтобы мы выжили в окружающей среде.
Ясно, что почти любое животное способно самостоятельно учиться. Рыбка в море понимает, что надо плыть на свет, чтобы добыть пищу. Но некоторые животные делают кое-что еще более удивительное — учатся вместе, наблюдая друг за другом. Например, вы сунули руку в огонь и поняли: жжется. Но можно и так: я вижу, что вы суете руку в огонь, и приобретаю практически то же самое знание, только я за это ничем не поплачусь. Это очень эффективно. Или я вижу, что, съев красные ягоды, вы умерли. Следовательно, не нужно есть красные ягоды.
Но самое удивительное — что мы эволюционировали таким образом, что учим друг друга. Я учу тебя, как развести костер и что не нужно есть красные ягоды. Вот это чрезвычайно редко встречается в царстве животных.
Сети знакомств есть также у слонов, и своей структурой они удивительно похожи на человеческие. Наш последний общий предок жил 85 млн лет назад — слоны независимо обрели эту способность в ходе эволюции. Почему? Причина в том, что эволюция способности формировать именно такие структуры помогает решать проблемы совместного проживания.
Главной угрозой нашему существованию всегда были другие люди. В природе у нас очень мало врагов. Обычно если кто-то нас убивает, это, скорее всего, человек. Так что мы должны были эволюционировать именно так. Нам нужна была способность ладить, а структура наших связей делает нас более мирными.
[Что касается аутизма и антисоциального расстройства личности, то] люди отличаются во всем, например по росту. То же самое с социальным взаимодействием. Наблюдаемые различия не опровергают мою идею. Суть не в том, что все до единого ведут себя именно так, а в том, что наш вид в целом эволюционировал таким образом, чтобы получить эти способности. Некоторые из нас дальтоники, но это не значит, что люди в целом не различают цвета.
Культурные различия имеют значение: другой язык, еда, религия, манера одеваться. Но меня интересует не это. Вы любите своих партнеров в России? Да! Заводите друзей? Да! Сотрудничаете? Да! Учите друг друга? Да! Вы люди, и у вас есть те же самые способности. В начале своей книги я пишу, что мы настолько зациклились на отличиях, что не замечаем сходства.
Представьте, что вы стоите на возвышенности на Урале и видите два холма: один высотой 300 футов, другой — 900 футов. Большая разница. Но вы одурачили себя. Если посмотреть с другой точки, то вы увидите горы высотой 10,3 тыс. футов и 10,9 тыс. футов, которые не очень-то различаются (пусть это не меняет сути, но надо сказать, что на Урале нет таких высоких гор — прим. ТАСС). О культуре я думаю в том же ключе. Культура важна, но это поверхностный атрибут. Глубже лежат другие механизмы человеческого поведения.
Исторические силы [тоже] действуют на более поверхностном уровне. В целом я полагаю, что в истории были причины, которые направили развитие человечества в сторону либерализма. Это не значит, что мы не вернемся к монархии или автократии, но последние столетия, начиная с Просвещения, — последовательное улучшение. [В то же время] на нас действуют другие, более древние и могучие силы. Мы эволюционировали сотни тысяч лет, чтобы стать все более мирными, общительными, склонными к сотрудничеству.
Думаю, у нас, конечно, есть свобода воли, но в то же время наша воля совсем не так свободна, как нам кажется. К примеру, я полагаю, что генетика во многом определяет поведение, поступки. Наше социальное окружение — тоже. Вам кажется, что вы сами решили купить iPhone. Но это не так. Вы купили iPhone, потому что ваши друзья сделали то же самое или из-за рекламы. Вам кажется, что вы свободно решили курить, но нет: просто ваши друзья начали курить. Это в существенной мере определяет ваши решения.
Но хотя наши действия зависят от людей, также верно, что наши собственные свободные поступки влияют на других. Поэтому, решившись на что-то, вы способны оказать очень сильное воздействие. Это радостная мысль.
Записал Марат Кузаев